Разрушение державы было процессом комплексным и поэтапным
Конец мая – начало июня 1990 года обозначили старт завершающего этапа разрушения страны. Полное банкротство социально-экономической и внешней политики руководящей группировки стало очевидным. При этом власть своими действиями ускоряла разрушительные процессы, что, однако, не вызывало противодействия со стороны компетентных органов. Видимо, к лету 1990-го их функции были в параличе, либо… эти органы – по крайней мере, их высшее и среднее руководящие звенья – были надёжно инфильтрованы перевёртышами с партбилетами…
Что же до губительных экономических акций мая – июня 1990 года, отметим, во-первых, заявление тогдашнего премьер-министра СССР Н. Рыжкова 24 мая 1990 г. о «необходимости перехода страны к регулируемой рыночной экономике». С отпуском цен в свободное плавание и с ускоренным сокращением государственного вмешательства в экономику.
Кадр из фильма «Взгляд». Киностудия «Таджикфильм». Режиссер В. Ахадов. РИА Новости / РИА Новости
А во-вторых, со 2 июня того года в Москве стала работать первая товарная биржа: с этого момента именно биржи стали определять уровень цен и тарифов в стране. Что свидетельствовало о ликвидации государственной ценовой политики и о превращении в фикцию государственного планирования производства и товаропотоков.
Работая в тот период в системе Госплана СССР, доподлинно могу утверждать, что такие решения были пролоббированы экономистами-советниками из США, Германии, Великобритании и Международного валютного фонда в структурах союзного совмина и многих союзных министерств. Разумеется, наличие зарубежных специалистов-разрушителей, прибывших в СССР в 1988-90-м гг., не афишировалось.
Тем временем в условиях нараставшего дефицита всего и вся, особенно в РСФСР, предприятия, фактически получив отмашку на рост цен, стали их быстро повышать. Даже в условиях, когда товары массового и специализированного спроса на внутреннем рынке становились, что называется, сродни шагреневой коже. Притом никаких мер не предпринималось против предприятий, намеренно не отгружавших свою продукцию в ожидании упомянутого «вышестоящего» разрешения на повышение цен. Параллельно стали расти транспортные тарифы, особенно железнодорожные.
Более того: предприятиям разрешалось с июня 1990-го не отгружать свою продукцию тем предприятиям-потребителям, которые не соглашались платить поставщикам и перевозчикам по их повышающимся расценкам. Характерно, что такие «разрешения» союзный совмин не оформлял каким-либо постановлением, рекомендуя это санкционировать от имени министерств, ведомств или даже местных властей. Дескать, это не «предписание сверху», а «инициатива снизу».
Естественно, что упомянутые факторы ускоряли социально-экономический и внутриполитический коллапс страны.
О комплексном характере такого курса говорит и одновременное разрушение системы взаимопоставок и взаиморасчетов между СССР и «братскими» странами Восточной Европы, участвующими в Совете экономической взаимопомощи вместе с СССР. В этой связи напомню точку зрения К. Катушева, министра внешнеэкономических связей СССР в 1985–1991 годах: «На сессии СЭВ в Софии в январе 1990 г. советская делегация в выступлении главы правительства Николая Рыжкова предложила ввести доллар США как расчетную единицу в товарообороте между странами СЭВ, а затем после трех–пятилетнего периода – перейти на долларовые взаиморасчеты».
Однако «вездесущий «новатор» Михаил Горбачев дал команду немедленно перейти на расчеты с соцстранами в долларах США. Тем самым экономике СССР и системе его экономических отношений со странами Восточной Европы был нанесен такой удар, которого они выдержать не могли».
И ведь никто из правящей элиты СССР не воспрепятствовал и этому, столь иезуитскому решению первых правящих лиц…
В тех условиях упомянутое решение было сродни предательству. Во-первых, ввиду соорганизованного США и Саудовской Аравией в 1986-87 гг. рекордного падения мировых цен на нефть – они традиционно котируются в долларах США – СССР катастрофически быстро оказался в финансовом и внешнеторговом провале. Ибо доля нефти в наполнении советского госбюджета уже превысила 65%. А, во-вторых, долларовый долг только по Венгрии, Польше, Румынии и Чехословакии (в целом) перед Западом, включая МВФ, превысил к тому времени 60 миллиардов долл.
В такой ситуации переводить взаиморасчеты СССР сугубо на доллары означало ускорить финансово-экономическое банкротство всего СЭВа. Ибо выручка от главного «наполнителя» советского госбюджета — нефтяного экспорта, ввиду, повторим, ускоренного падения мировых цен на нефть упала более чем вдвое за 1982-89 гг. Что, разумеется, не позволяло увеличивать долларовые внешнеторговые платежи. То же было невозможно для стран Восточной Европы, превысивших к концу 80-х критическую планку своего внешнего долга.
Однако благодатная почва для экономического разрушения страны создавалась в «доперестроечный» период.
Работая, повторю, в системе Госплана СССР и в Совете экономической взаимопомощи в 1983-90-м, приходилось, естественно, знакомиться с рядом документов по социально-экономическому развитию страны и восточноевропейских соцстран. И ведь что поражало: растущие объемы дотаций и капиталовложений с начала 1960-х направлялись в «избранные» союзные и автономные республики, как и в страны Восточной Европы. Но, подчеркну, — не в РСФСР.
Вдумайтесь в такие цифры. Хотя общесоюзный бюджет формировался с середины 1920-х на 70-75% за счет доходных поступлений из РСФСР, в его расходной части удельный вес РСФСР не превышал 30%! Притом с конца 50-х этот показатель снижался, оказавшись немногим более 20% к концу 80-х!
Зато совокупная доля республик Закавказья и Прибалтики за тот же период возросла, в целом, в расходной части советского бюджета примерно с 20 до 25%, Украины — повысилась в тех же цифрах.
По расчетам российского экономиста Дмитрия Мигунова (2015 г.)., каждый россиянин трудоспособного возраста фактически субсидировал СССР к середине 80-х на 209 рублей в год. А «рекордсменами» по получению дотаций были Литва (почти 1000 руб. на душу населения), Эстония (до 800 рублей), Закавказье (около 500 руб.).
Речь идет о дотациях/субсидиях не только напрямую из госбюджета, но также посредством пониженных зарплат и социальных выплат в РСФСР в сравнении с большинством других республик; за счёт более высоких розничных цен и тарифов именно в РСФСР. Это, разумеется, способствовало более высоким закупочным и заготовительным ценам на продукцию предприятий в большинстве союзных республик, но не в РСФСР.
Та же социально-экономическая «сегрегация» была характерна – особенно с середины 50-х – для русских территорий РСФСР. В отличие от растущего субсидирования большинства нацавтономий в той же РСФСР.
По воспоминаниям Михаила Соломенцева, главы совмина РСФСР в 1971-83 гг., «отраслевые отделы ЦК и союзное правительство напрямую командовали российскими регионами и конкретными предприятиями. Руководствуясь больше интересами союзных республик, чем самой России. Госплан СССР также ставил во главу угла интересы союзных республик, оставляя РСФСР лишь крохи с общесоюзного стола».
Очевидно, что упомянутые факторы провоцировали иждивенческо-сепаратистсткие настроения в «избранных» регионах Союза. Точнее, «…Политическая обстановка в республиках Прибалтики, Закавказья, в некоторых АССР Северного Кавказа ставит вопрос по увеличению прямых и косвенных субсидий, предоставляемых этим регионам… Курс на ускоренное повышение уровня доходов населения в этих регионах, реализуемый после ХХ и особенно после ХХI съездов КПСС (1956, 1959 гг.), привёл… ко всё более частым запросам местных руководителей о дальнейшем повышении этого уровня.
В частности, из союзных фондов ежегодно увеличиваются лимиты на поставки в эти регионы широкого товарного ассортимента, особенно массового спроса; там же регулярно повышаются тарифные ставки оплаты труда; повышаются темпы жилищного строительства, обустройства пригородных дачных участков и хозяйств; увеличиваются квоты для молодёжи на поступление в вузы Москвы и Ленинграда.
…В последние годы приходится принимать аналогичные меры для ряда крупных городов Узбекской, Украинской ССР» (см. «Пояснительная записка Госплана СССР в секретариат ЦК КПСС», ДСП (для служебного пользования), июль 1981 г.). Как видно, русские области в этих приоритетах не значатся.
В том же контексте небезынтересно и то, что «…наибольшее число покупок гражданами СССР в системах торговли «Внешпосылторга» (спецчековые и инвалютно-чековые магазины в СССР в 60-х – 80-х. – А.Ч.) в Москве, Ленинграде, Киеве, столицах союзных республик Прибалтики и Закавказья в целом за 1978-82 гг. осуществлено гражданами/жителями закавказских республик (27%), Украины (23%), Узбекистана (15%), республик Прибалтики (12%). В повестку дня может стать вопрос об организации новых торговых объектов «Внешпосылторга» в этих регионах» (см. «Вопросы развития внутренней торговли в СССР», Минторг СССР, ДСП, август 1983 г.).
Если еще учесть, что СССР также по нарастающей дотировал «братские» восточноевропейские страны, то что же оставалось для РСФСР?..
Помнится, как в 1983-м в одном из крупных универмагов приграничного с РСФСР латвийского Даугавпилса местные покупатели-латыши устроили скандал с жителями соседней Псковщины, приехавшими в Даугавпилс за покупками: «Оккупанты, чего понаехали? Затоваривайтесь у себя!» Нередкими были и случаи обструкции «понаехавших» со стороны продавцов в магазинах других городов союзных и даже автономных республик, сопредельных с русскими регионами РСФСР.
Означенные и многие другие, смежные диспропорции в советской социально-экономической системе всё сильнее подтачивали страну экономически и внутриполитически. Породив, например, убеждённость во многих союзных республиках, что «уже и без России мы проживём в достатке».
Россию же, т.е. РСФСР, там рассматривали — повторим, с конца 50-х — сугубо как донора. Также ведёт себя руководящая элита теперь уже суверенных постсоветских республик в отношении постсоветской России. Ибо там привыкли к российскому донорству не только в советский период…
И ведь так же смотрели на СССР в Восточной Европе. Опять-таки благодаря колоссальным финансовым инъекциям и торговым льготам для «братских» стран еще со второй половины 50-х. А черпалось всё это тоже из РСФСР, включая её разнообразные сырьевые ресурсы – прежде всего, нефть, газ, золото, уголь, железную руду, марганец, древесину, химическое сырьё, зерновые, хлопок, лён, шерстяное, кожсырье.
В совокупном объеме поставок промышленного, энергетического и сельскохозяйственного сырья из СССР в Восточную Европу доля РСФСР, подчеркнем, превышала 75%. А вот в общей стоимости взаимопоставок различного оборудования и транспортных средств между СССР и восточноевропейскими соцстранами (исключая Албанию) в 1965 г. доля поставок из этих стран в СССР не превышала 25%, но в 1975, 1985, 1987 гг. – соответственно, около 45, свыше 60, до 75%. Естественно, что по мере ослабления соцсодружества и, тем более, с переводом, как ранее нами упоминалось, взаимной торговли на доллары эти поставки сошли на нет в 1989-90-м. А советские закупки тех же товаров по импорту с Запада были невозможны с середины 80-х ввиду быстрорастущего внешнего долга СССР.
Хотя уже к концу 70-х минимум половина всего ассортимента товаров массового спроса в Москве, Ленинграде и 30-ти других мегаполисах СССР – были из «братских» восточноевропейских стран. То были, например, не только овощи и фрукты, но также мебель и бытовые приборы, одежда и обувь, домашний текстиль и продукты птицеводства, газовые и электроплиты, и не только. Причем изготовленные, в основном, из советского, точнее российского сырья и его полуфабрикатов.
Что касается долговой политики СССР, она была не менее пагубной. Советское руководство приступило к крупным внешним заимствованиям с 1962 г., «благодаря» последствиям небезызвестных экономических «новаций» хрущевского периода. Но со второй половины 70-х и особенно с начала 80-х быстрое нарастание внешнего долга стало необратимым.
Прежде всего, ввиду падения мировых цен на нефть и стремления руководства СССР не допустить снижения уровня жизни и, как следствие, внутриполитических эксцессов в «привилегированных» республиках. На Западе, разумеется, понимали эту ситуацию и, в контексте давней западной политики по стимулированию распада нашей страны, кредитные условия для СССР ужесточались год от года. По данным доктора экономических и исторических наук Михаила Зелева, «судя по данным советского минфина, если в 1985 г. внешний долг СССР составлял 28 млрд долл., то в 1991 г. – уже 64 млрд.
С 1986 г. с каждым новым кварталом растущая доля выручки от экспорта нефти и газа, дешевевших в тот период на мировом рынке, уходила на обслуживание внешнего долга.
Беседуя в конце августа 1991 г. с английским послом в Москве Родриком Брейтуэйтом, М. Горбачёв признался в банкротстве СССР».
Словом, вполне можно утверждать, что разрушение единой страны происходило поэтапно и комплексно, что называется, по всем азимутам. При попустительстве – скорее всего, намеренном – со стороны всех государственных структур.
