По телефону он деликатно отнекивался, ссылаясь на занятость. На столе лежала рукопись очередной книги. Ждали дела в редколлегиях нескольких журналов. Аспиранты и студенты выстроились в очередь за консультациями… Да и здоровье пошаливало. А тут журналист – прилипчивый, как банный лист.
Я напрашивался на интервью к «обычному» полиглоту, знающему 14 языков, а попал к легенде. Разве мог я предположить, что собрался «распотрошить» в интервью самого неуловимого разведчика века, о существовании которого в свое время знали только два человека – Сталин и Берия.
Григулевич еще сомневался:
– Повторите вашу фамилию, молодой человек. Я не расслышал…
– Рыков. Сергей Рыков…
Наверное, Григулевич клюнул на мою говорящую «революционную» фамилию – другого объяснения я найти не могу. Трубка зашуршала тишиной. Через паузу Григулевич ответил вопросом:
– Полчаса вам хватит?
– Еще как!
Мы проговорили часа три, а потом встречались еще дважды. Но до этого были престижный дом на Кутузовском проспекте; клацающая, как в тюремной камере, лязгающая холодным металлом дверь старенького лифта и огромное волнение перед встречей…
Дверь мне открыла жена Григулевича – яркая стройная испанка. Она и меня приняла за испанца, поприветствовав по-испански: «Buen día! Me alegro de verte. Por favor, ven». (Добрый день! Рада вас видеть. Пожалуйста, проходите»).
Из глубины длинного коридора вышел Иосиф Ромуальдович Григулевич, в недавнем прошлом посол Коста-Рики в Ватикане, Италии и Югославии Теодор Бонефиль Кастро – единственный в истории разведок мира нелегал, возглавлявший посольство другого государства.
Нелегал, которому до сих пор нет равных по объему и значимости переданной информации.
Рыков в гостях у «охотника» за Троцким – чем не интрига?!
Но тогда, 40 с лишним лет назад, пожимая мягкую ладонь ученого, журналиста, писателя (автора более шестидесяти книг), видного общественного деятеля, крупнейшего в Европе специалиста по истории и этнографии стран Латинской Америки, редактора журнала «Общественные науки», члена-корреспондента Академии наук СССР, доктора наук, одного из основателей Института стран Латинской Америки, полиглота Григулевича я и не предполагал, с кем имею дело.
Григулевич по-испански попросил жену приготовить нам кофе. И пригласил в кабинет. Как только я утонул в глубоком кресле, он вышел. Ходил он тяжеловато, почти волоча ноги по паркету, будто крадучись, шаркая тапками, как полотер. Хозяин вышел, а я разглядывал его кабинет. Огромный, в половину кабинета письменный стол, заставленный пирамидами книг на всех языках мира, журналами, рукописями… Как в этом космосе информации отыскать необходимый тебе факт?
Две стены книг от пола до потолка (всего их у Григулевича было более пяти тысяч томов), экзотические фигурки и маски вдоль полок. Подлинник Марка Шагала с автографом художника. Книги, подписанные Фиделем Кастро, Нерудой, Мориаком, Моруа…
Портрет Гарибальди. Фотография в изящной рамке – Григулевич рядом с Хемингуэем. Еще фотография – Григулевич и Нуньес Хименес (бывший президент Академии наук Кубы) рубят тростник. (Иосиф Ромуальдович Григулевич подарил этой академии более двух тысяч томов уникальных книг из своей домашней библиотеки). Просьба, написанная на испанском и выставленная под стеклом на самом видном месте: «Por favor, no molestar! Silencio» («Прошу не мешать! Тише!»).
В этой семье говорили в основном на испанском. А могли бы, как хозяин дома, на английском, немецком, французском, итальянском, польском, литовском, латинском… И даже тюркском. Но в отличие от главы семьи такого количества языков здесь никто не знал.
Я до сих пор очарован судьбой этого человека, о котором после его ухода (2 июня 1988 года) можно уже писать все (или почти все), что знаю.
Иосиф родился в Литве в семье караимов. Родной язык – кипчагский. Еще подростком ушел в революцию. Сидел в одной тюремной камере с народным поэтом Белоруссии Максимом Танком и немецкий язык учил, читая в подлиннике работы Маркса. Эмигрировал в Польшу. Учился в высшей школе социальных наук в Париже. Работал во французском коммунистическом журнале. Участвовал в антифашистском движении. Выступал на рабочих митингах вместе с Жаком Дюкло, Анри Барбюсом, соратником Маркса Шарлем Рапопортом… В Париже он был уже не Юзик, как называли его близкие, а Мартин Эдмонд Антуан.
По заданию Коминтерна в августе 1934 года сел на пароход в Шербуре, пересек Атлантику и высадился в Буэнос-Айресе. В то время в Аргентину переехали и родители Григулевича, выдавленные из Литвы режимом ненависти к малочисленному народу.
В Аргентине Иосиф (а тогда Хосе Окампо) работал в Международной организации помощи борцам революции. Прилично зная испанский, Григулевич выучил все основные диалекты народов Латинской Америк: в Венесуэле он безукоризненно общался «по-венесуэльски», в Боливии – «по-боливийски», Мексике – «по-мексикански»… Здесь же встретил свою первую любовь. Родился сын, который много лет спустя погиб…
Когда в 1936 году начался фашистский мятеж генерала Франко, Григулевич стал членом Комитета помощи республиканской Испании.
На помощь республике поспешили добровольцы из многих стран мира, и Григулевич (носивший в то время, разумеется, уже совсем другое имя) обратился с просьбой в ЦК компартии Аргентины разрешить ему поехать в Испанию сражаться на стороне республиканцев.
Посол Испанской республики в Буэнос-Айресе, известный писатель, католик-антифашист Осорио-и-Гальярдо поставил визу в его паспорт, Григулевич нанялся помощником повара на греческий пароход, отплывающий в Антверпен, через Париж, Тулузу и Барселону добрался до Мадрида.
В Мадриде был адъютантом по международным вопросам при начальнике штаба армии Мадридского фронта.
Здесь он впервые познакомился с Эрнестом Хемингуэем, тогда еще не очень знаменитым в СССР, но уже гремевшем на Западе. Было это во время сражения под Гвадалахарой: ночь, бой, ливень. Раскаты канонады. Сотни пленных итальянцев фашистской дивизии генерала Бертонцолли. Около группы пленных – толпа любопытных. И среди них – плотный, коренастый человек в коричневой куртке на молнии. Человек заговорил с пленными итальянцами, и Григулевич удивился, как хорошо он знает язык – пленные были крестьянами из Сицилии и потому говорили на своем, сицилийском диалекте. Кроме того, и по-испански человек в куртке говорил неплохо.
Это и был Эрнесто Хемингуэй. Потом они встречались не раз. В последний раз Григулевич видел старика Хэма в 1960-м году на Кубе, на вилле писателя. Вспоминали Испанию. Иосиф Ромуальдович, помню, был очарован личностью писателя, хотя рассказывал о нем с доброй иронией: Григулевич практически не пил спиртного, а великий Хэм любил приложиться. Хэм пил водку, полоща ей горло, что шокировало тогда Григулевича. Пил и нахваливал.
В тот день Хемингуэй написал 600 слов своего очередного романа и считал, что поработал на славу. (Американские писатели и журналисты уже в то время считали написанное не по строчкам, а по количеству слов). Хемингуэй работал, стоя босиком в ящике с землей, что немало удивило Григулевича. Землю в ящике менял писателю негр. И еще одна подробность, удивившая гостя: оба туалета на вилле Хемингуэя были заставлены полками книг. Причем, в одном туалете была подборка приключенческой литературы, а в другом – литература о путешествиях.
Вообще, Хемингуэй был большим книгочеем. Весь его дом был уставлен шкафами с книгами. Книгами и чучелами животных.
Тогда, на баррикадах Испании, Григулевич познакомился и с Михаилом Кольцовым. Кольцов в то время был уже видной фигурой, известным журналистом, но человеком простым и доступным. В его гостиничном номере запросто собирались солдаты, политические деятели, рабочие, крестьяне, писатели, журналисты… Всегда было много смеха, розыгрышей.
– Это не было сборищем монахов, – сказал Григулевич. И озорно улыбнулся.
Кольцова Григулевич запомнил мужественным, волевым человеком.
– Он писал только то, что видел сам, – подчеркнул Иосиф Ромуальдович. – Лез в огонь и в воду. Каждый ему был искренне интересен. Это был не чисто профессиональный интерес, а интерес естественный, как дыхание. Всегда и всем Кольцов готов был помочь: поступком, советом, деньгами, продуктами…
Был Григулевич и свидетелем памятной встречи Ильи Эренбурга с Пабло Нерудой в осажденном франкистами Мадриде. Они встречались в одном из загородных особняков в конце 1936 года. Эту встречу организовал испанский поэт Рафаэль Альберти. В ней участвовали аргентинец Энрике Гонсалес Туньон и Каэтано Кордова Итурбуру (к слову, женатый на сестре матери Эрнесто Че Гевары), писатели Михаил Кольцов, Овидий Савич…
Из всех написанных Григулевичем книг самой любимой он считал книгу об Эрнесто Че Геваре. Книга подписана фамилией Лаврецкий и вышла в свое время в серии ЖЗЛ. Лаврецкий – это по матери. Книга – дань ее памяти.
Почему именно эту книгу выделил Иосиф Ромуальдович? Маленького Тэтэ (так ласково звали Че Гевару в детстве самые близкие люди) Григулевич знал с пеленок, когда еще работал в Латинской Америке по заданию Коминтерна. Держал Тэтэ на коленях, нянчил. И есть, осталась в этом какая-то тайна: Иосиф Ромуальдович так и не успел рассказать, где и когда познакомился с родителями национального героя Кубы.
Но книгу эту он мне подарил. Она до сих пор греет меня автографом: «Милому Сереже Рыкову на добрую память от автора. 1976 год».
Но я забежал вперед. В мае 1940 года на Льва Троцкого, жившего с женой Натальей Седовой в далекой Мексике, было совершено покушение. Руководил боевиками художник сталинист Давид Альфаро Сикейрос. Как известно, Троцкого спасла жена, столкнув с кровати на пол. Спальню Троцкого и Седовой изрешетили свинцовым ливнем, но Троцкий остался цел и невредим. (Был ранен в ногу его внук Эстебан).
Операцию по уничтожению Троцкого готовила группа, в которую входил и Григулевич.
Перед началом войны Григулевич вернулся в Аргентину, где организовывал диверсии на судах, которые перевозили стратегические грузы для нацистской Германии. Нелегал-боевик-дипломат – в одном лице.
Псевдонимы Григулевича – Юзик, Падре, Фелипе, Артур, Макс, Мигель… Он сделал блестящую карьеру, дослужившись до посла Коста-Рики в Ватикане. Теодор Бонефиль Кастро так виртуозно играл роль посла карликового государства, что Вышинский (не зная, кто посол на самом деле) называл Бонефиля Кастро «цепным псом империализма».
Потом (по совместительству) Григулевич (Кастро) стал и послом Коста-Рики в Италии и Югославии. Получил от Сталина приказ уничтожить Иосипа Броз Тито, но, к счастью, Сталин умер раньше срока, отмеренного Тито. Нелегалу Григулевичу везло и в этом…
В Москву Григулевич вернулся после смерти «вождя народов».
Иосиф Ромуальдович умел и любил пошутить… Мой блокнот сохранил несколько курьезов, рассказанных Григулевичем.
Как-то он встречал премьер-министра Мексики – тот ехал в Союз из Польши. Григулевич подсел к премьеру в поезд в пригороде Москвы, чтобы начать вводить в курс дела. Приехали. Премьера встречают на вокзале «высокие лица». Григулевич первым выходит из вагона, и глава советской делегации произносит торжественную речь в честь гостя. Григулевич машет рукой, объясняет оратору, что не к нему надо обращаться… Оратор продолжает, не обращая внимания…
Мексиканский премьер так ничего и не понял.
Еще курьез из жизни великих.
Сидя в ложе Большого театра вместе с Подгорным на балете Чайковского «Лебединое озеро», утомленный за день Григулевич уснул. Причем, с храпом. А так как он сидел за спиной Председателя Президиума Верховного Совета СССР, другие, не менее сановитые театралы, подумали, что храпит Подгорный. Над чем потом много шутили…
Жена. Лаура Агилар Араухо. Буэнос-Айрес, 1943.
На одном из банкетов Анастас Микоян принял Григулевича за нового посла Аргентины. Микоян подошел к «послу» и на ломаном английском обратился к нему с вопросом: «Как дела в Аргентине?». Григулевич удивился, но виду не подал и, уверенный, что Анастас Иванович решил поупражняться в английском, на английском же стал обстоятельно рассказывать собеседнику о политической ситуации в Аргентине.
Микоян понимающе кивал. Так они беседовали минут десять, пока к ним не подошел кто-то из секретарей ЦК, в лицо знавших Григулевича: «О чем это вы, Иосиф Ромуальдович, беседуете с Анастасом Ивановичем да еще на английском?».
Пауза… И все смеются….
Светлой Вам памяти, дорогой мой собеседник!
источник: www.stoletie.ru
